Запредельность - Страница 103

103

Собак, наконец, поймали – те рычали и норовили цапнуть пленителей, за что были награждены пинками и перешли на жалобный скулеж. Под хохот обывателей собаки были выпровождены за пределы Обители. Народ принялся смаковать событие, легко переключаясь на отвлеченные темы – на быт, виды на урожай, здоровье и проделки шельмеца-бургомистра.

Вся эта легкомысленная картина предстала перед внутренним взором Лекса, пока он, выйдя в тон, пытался повторить свой прыжок на следующий, таинственный и странный уровень собственной запредельности.

Ничего не выходило. Наверное, и впрямь, тот, рожденный отчаянием переход, был счастливой, но случайной находкой. Не удивительно: в Ордене столетиями изучали удивительные свойства человека, посвящая этому целые жизни, док на далекой «истинной» Земле годами двигался к своим открытиям, используя помощь лучших умов и новейшую мыслетронную технику.

На что же рассчитывает он – испуганный, потрепанный непосильными испытаниями, растратившийся на легкомысленные фокусы со своим организмом?

– Ничего… – прошептал он сам себе. – Еще не вечер…

Снова навалилась усталость. Стоило поберечь силы для еще одного, последнего рывка. Нельзя, нельзя даже допускать мысли о таком отвратительном конце. Боже, как это глупо – стать жертвой этих недалеких людей за несколько дней до конца всего этого мира! Как это нелепо и обидно!

Рядом всхлипывала Джи, и уже не было для нее слов утешения…

Толпа внезапно притихла: к местам, вознесенным на деревянный помост, пробирались судьи в сопровождении многочисленной свиты секретарей и послушников, не несущих видимых судейских функций. Показался и Верховный Магистр – его появление вызвало некоторый ажиотаж в числе зрителей: всем хотелось получше рассмотреть главу Ордена. Он уселся в заранее приготовленное кресло – большое, глубокое, позволяющее скрыть от посторонних глаз даже такую объемистую фигуру.

– Каков подлец! – довольно громко сказал Ашоку. – Чинит расправу чужими руками…

Ближайший к мэтру морок внимательно посмотрел в его сторону – но ничего не предпринял. Да и Ашоку больше не говорил ничего – лишь безвольно уронил на грудь голову с седыми свалявшимися волосами…

Председательствующий – тощий, костлявый, длинный, как жердь, некоторое время устраивался за покрытым черным сукном столом, перекладывая с места на места толстые тома, папки и листы бумаги, словно его главной задачей было – правильно расположить все эти судейские принадлежности. Разобравшись, наконец, с бумагами, он уставился округлившимися глазами в сторону Великого Магистра. Лексу было видно, как последний небрежно махнул пухлой ладонью.

Председательствующий подскочил, как ужаленный, и заговорил громко, высоким дребезжащим голосом:

– Собратья мои! Благочестивые миряне! Мы собрались здесь, в стенах великой Обители нашей, освященной молитвами и святыми деяниями, чтобы свершить правосудие! Как всем вам известно, самую душу святого Ордена постигла великая беда… Нет, беда постигла каждого из нас, из вас!..

Костлявый палец обвел толпу, нервно протыкая воздух – словно судья пытался нанизать на него неосторожно попавших под руку зрителей.

– Никто и подумать не мог, что нечестивцы проникнут сюда и ударят нам в самое сердце! О, как же это подло!

Председательствующий откашлялся и продолжил, повысив голос:

– Ударив по предательски, в спину, они проникли в священный Храм Судного Дня, завещанный нам Пришедшими Ниоткуда. Истоптав ступени погаными своими ногами они попытались разрушить его…

В толпе поднялся гомон. Несмотря на внешнее легкомыслие, миряне определенно осуждали поступок нечестивцев.

Председательствующий продолжал повышать голос, хотя это казалось уже невозможным:

– Они не просто осквернили Храм – они шли по трупам, попирая тела наших убитых братьев!..

– Побойтесь бога! – воскликнул Лекс. – Что вы не несете?!

Его голос потонул в возмущенном ропоте.

– Но и это не все: их главной целью было осквернить нашу веру – надругаться на святынями и убить Верховного Магистра!

Рев толпы заглушил председательствующего. Тот сделал знак стражнику – оратору принесли воды. Судья жадно осушил бокал – кадык его отвратительно прыгал вверх-вниз. Двое заседателей по обе стороны откровенно скучали: один что-то рисовал на обрывке бумаги, другой задумчиво ковырялся в зубах.

– Клянусь Спасителем, почтенный арбитр, как судья вы мне нравились больше! – сказал Конрад своему соседу. Арбитр тихо покачивался – закрыв глаза и безумно улыбаясь. – Хотя, надо отдать вам должное: вы очень вовремя решили спятить. Ничего не скажешь – ловко!

Председательствующий вернул стражнику бокал, потряс над головой рукою, призывая к порядку. Толпа несколько поутихла, и судья продолжил:

– …Бывшему Верховному Магистру, запятнавшему себя ересью, была дана возможность молитвой заслужить прощение. Но и из своей кельи в Башне Грешников тот продолжал руководить еретическим заговором…

– Как вы себе это представляете?! – иронически произнес Ашоку.

На этот раз морок не ограничился взглядом: он сделал незаметное движение, после которого лицо мэтра исказилось болью, и он, наверное упал бы, не подхвати его морок за шиворот.

– …Именно он открыл ворота самозванцу, присвоившему себе имя самого Спасителя!

Наступила жуткая тишина. Толпа уставилась на оратора, словно увидела его впервые.

– Да-да! Самого Спасителя! Заморские враги хорошо все продумали, подослав самозванца, выдающего себя за самого…

В толпе начался тихий ропот. Лекс отчетливо слышал, как кто-то там, вне пределов видимости сказал неуверенно: «А вдруг и впрямь – сам Спаситель?..» «Где Спаситель?» «Папа, подними меня – я хочу посмотреть на Спасителя!»

103